Православный приход с.Черевково

История прихода

Первое из сохранившихся подробных описаний Черевковской волости относится к началу XVII века. Это «Писцовая книга города Устюга Великого и Устюжского уезда 1623 -1626 г.г.» В данном источнике содержится самая ранняя информация о Черевковском погосте и его церквях. Сам приход тогда по главному храму именовался Никольским. Следует отметить, что Святитель Николай пользовался особой любовью среди прихожан. Крестьяне чтили его как помощника в полевых работах, торговцы почитали как покровителя всех странствующих на суше и на море, а обездоленные видели в Чудотворце особого помощника и защитника в бедах и скорби. Согласно описанию на погосте тогда находилось две деревянные церкви – холодная и теплая. Первая - во имя Николая Чудотворца «вверх о пяти верхах», то есть шатровая с пятью главками, являлась летней. Эта церковь считалась главной и имела три придела построенных во имя Ильи Пророка, во имя святых Фрола и Лавра и во имя Георгия Победоносца. Другой храм был зимним, воздвигнутым во имя Святых архиепископов Александрийских Афанасия Великого и Кирилла. В нем также имелся отдельный придел, посвященный Святому священномученику Власию Севастийскому. Помимо храмов, по общепринятым тогда нормам, на погосте возвышалась отдельно церковная колокольня. Очевидно, что это не первое поколение черевковских церквей, а возможно даже и не второе, об этом косвенно свидетельствует сложность архитектурного ансамбля погоста.

Первые церкви были намного проще по устройству и больше напоминали крестьянскую избу, внешне отличаясь от нее лишь тем, что над коньком крыши были сделаны маковки с крестами. Если взять среднюю продолжительность «жизни» деревянных церквей в один век, то наше утверждение вполне согласуется с общепринятым мнением ученых о том, что повсеместное строительство сельских храмов на Севере «мирским иждивением», то есть самими крестьянами, приходится на конец XV столетия. Именно тогда: «Северорусские волости – эти земледельческие оазисы, ценой упорного труда нескольких поколений крестьян отвоеванные у дикой природы и окультивированные, стали освящаться храмостроительством. Жизнь в них дополнялась новым содержанием: к привычной кооперации труда и воли добавилось единство веры, потребность в религиозно-духовном общении. С этого времени необъятный край окончательно вошел в сферу единой русской Православно-христианской культуры

Смыслом приходского существования и его назначением были общественные богослужения. В православном сознании молитвенно-литургическое общение являлось важнейшим проявлением приходской общности. Богослужение обогащало эмоциональную и эстетическую жизнь человека и укрепляло его веру. Одинаковость богослужения способствовала формированию общих для многих поколений людей взглядов и нравственных позиций. С давних времен Черевковский приход имел одну отличительную особенность от соседних. Она заключалась в том, что служба в храме проходила ежедневно и совершалась духовенством по очереди, в то время как в соседних приходах богослужение проводилось лишь в воскресные, праздничные и высокоторжественные дни.

С XVIII века в богослужебную практику духовенства все больше стала входить проповедь – специальное разъяснение прихожанам основ христианской веры, призывающее сообразовывать с ними свою жизнь. Многие черевковские священники являлись не плохими проповедниками, но особо следует отметить таких пастырей, как Аполлоний Замараев, Иоанн Белоруссов и Харлампий Пулькин, пользовавшихся заслуженным авторитетом среди прихожан.

С этого же времени в обязательную практику входят молебны по случаю различных общественно-политических и военных событий, – так называемые «высокоторжественные дни». Это именины членов царствующего дома Романовых, годовщины побед русского оружия, дни вступления на престол правящего императора и т. п. Регулярному и обязательному исполнению «высокоторжественных дней» придавалось столь большое значение, что Табель с их перечнем должна была находиться в алтаре храма среди его святынь. Следует отметить, что традиция «высокоторжественных дней» прививалась с трудом, а сами молебны не стали популярными и вряд ли когда собирали много прихожан, если, конечно, не совпадали с воскресным днем или большим православным праздником.

Давнюю историю существования имела традиция канунов – общественных трапез-пиров, посвященных конкретным особо чтимым святым или праздникам. Готовились они в складчину всем миром. Сообща варили пиво и готовили еду для пиршества. После чего совершался молебен, и за одним столом собирались церковный притч, крестьяне и нищие. Канун превращался в братскую трапезу, где на время стирались грани между мирянами и духовенством, богатыми и бедными. Зачастую эти трапезы заканчивались непристойным шумом, а то и вовсе драками. Подобная практика вступала в резкое противоречие с нормами христианского благочестия. Поэтому, начиная с XVIII века, церковные власти стали осуждать совместные пиры прихожан и духовенства.

С построением в Черевкове каменной Троицкой церкви зародился еще один местный обычай: в продолжение Великого поста в каждый воскресный и праздничный день совершалось крестное хождение в Успенскую церковь, где при многочисленном стечении народа служился молебен к Пресвятой Богородице. На протяжении столетий в день Святой Троицы перед Литургиею прихожане посещали с крестным ходом место, где ранее стояла Троицкая пустынь, а в последствии после сооружения в1891 году на том месте часовни посещали оную с совершением торжественного молебна.

С древних времен среди прихожан закрепилась традиция совершать паломничества к местным или дальним святыням, в прославленные монастыри. Собираясь, паломники просили благословения на дальний путь у своего пастыря. И хотя паломничество носило сугубо личный характер, по возвращении домой они охотно передавали окружающим тот новый духовный, социальный и эстетический опыт, который получали в дни паломничества. По данному обету крестьяне ходили пешком в Великий Устюг к Святым и Праведным Прокопию и Иоанну, в Верюжский Введенский приход к Прокопию Устьянскому, на Сойгу к чудотворной иконе Святой Троицы, в Соловецкий монастырь и даже в Киево-Печерскую лавру

Свои особенности в Черевкове имело и такое типичное и общерусское явление как соблюдение постов. К местному обычаю следует отнести соблюдение Прокопьевского поста в память о Праведном Прокопии Устюжском чудотворце: многие крестьяне добровольно постились неделю до дня праздника (8 июля пр.ст.) Некоторые же, особенно благочестивые, не делали перерыва и после дня Святых апостолов Петра и Павла (29 июня пр. ст.), которым заканчивался Петров пост, удлиняя тем самым пост до Прокопьева дня. Для черевковцев продление поста имело и свой особый смысл, так как вслед за днем праведного Прокопия Устюжского наступал день памяти иерея Петра Черевковского. Помимо соблюдения по церковному уставу всех многодневных и однодневных постов многие черевковцы отказывались по понедельникам от мясной пищи, а в среду и пятницу не ели рыбы. Более того, некоторые «по смирению» совершенно оставляли мясо. «Понедельничные» посты имели давнюю традицию. Этот пост еще назывался «ангельским», так как был посвящен святому Архангелу Михаилу и соблюдался в монастырских обителях. Многие крестьяне понедельничали подобно тому, как постятся в монастырях: в этот день они ничего не ели, пили только воду. Пост по понедельникам соблюдали наиболее благочестивые верующие, но чаще всего женщины. Таким образом они постились за детей.

Все вышеописанные традиции являлись неотъемлемой частью повседневной народной жизни, наполнявшей православной духовностью ее будни и праздники. Они придавали крестьянской жизни известную стабильность и понятный каждому порядок и смысл.

Сформировавшийся на протяжении веков патриархальный уклад деревенской жизни, основанный на высокой нравственности и религиозности населения, в начале ХХ столетия подвергся серьезным испытаниям. К этому времени становится традиционным ежегодный уход части крестьян в города на отхожие промыслы. В большинстве своем, это была молодежь из бедных семей. Оказавшись без должного родительского надзора, она вращалась в кругах «люмпенизированных рабочих» и невольно подпадала под их влияние. Как правило, неискушенная деревенская молодежь щедро перенимала у своих новых «товарищей» порочный образ жизни, и затем несла его к себе на родину. Речь в данном случае идет, прежде всего, о пьянстве, курении, распутстве и безбожии . Естественно, Православная церковь не могла спокойно мириться с этим и делала все возможное для борьбы с пагубными пороками. В регулярных проповедях духовенство призывало родителей влиять на своих детей в духе послушания церкви, покорности и почтения к старшим и удерживать их от дурных поступков и привычек, а также не отправлять их на чужую сторону. Однако, для полного искоренения пороков этих мер оказалось не достаточно.

«Волнения и смуты, терзающие Отечество, – писал благочинный священник Иоанн Белорусов в отчете за 1905 год, – не миновали и наших северных его окраин. Неблагонамеренные люди – враги Отечества – разъезжают по торжкам и базарам и мутят … народ. Разнообразные партии в городах стараются привлечь на свою сторону интеллигентные силы деревни, чтобы смутить последние, и щедро рассылают им всякие поджигательные воззвания … Общее горе … причиняют вышеупомянутые единственно образованные личности деревни – учителя земских училищ, враждебно настроенные против духовенства. Как видим, смуту на нашу землю заносили именно те, кто по долгу службы обязан был прививать «доброе и вечное», то есть воспитывать крестьянских детей в духе патриотизма и любви к Богу, к своей Великой Родине. Вместо этого они призывали крестьян не посещать церковь, не давать средства для содержания причта и лишить духовенство земельных наделов, а также всячески содействовали подрыву государственных устоев в обществе . В основной своей массе крестьяне явно не испытывали симпатий к «пропагандистам», которые грубо нарушали привычный уклад жизни и бесцеремонно вмешивались в их дела на мирских сходах. Зачастую этих непрошенных «ревнителей народного блага» крестьяне просто-напросто под всеобщее одобрение прогоняли со своих сходов . Хотя, конечно же, находились и те, кто шел на поводу у пришлых агитаторов и местной интеллигенции. Как правило, это и была та самая, побывавшая на отхожих промыслах, крестьянская молодежь. Говоря о таких серьезных пороках как пьянство и хулиганство, благочинный отмечает, что они уже «…стали обыденным явлением деревни, и что всего печальнее нет спасения от этого зла, - деревенскому жителю некуда укрыться от хулиганов, некуда жаловаться на озорников, да и безполезно. Существующие местныя полицейския власти, в лице урядников и стражников сами терроризированы и не в состоянии оказывать никакой существенной помощи населению. …Действительно трудно бывает узнать в молодых людях прежних почтительных и благонравных прихожан, по возвращении с чужой стороны. Охлаждение к церкви, потеря нравственности, пьянство, грубость и непочтение к духовенству и старшим вот плоды их пребывания на пароходах, фабриках и заводах. Отвыкнув от домашней работы, от домашнего очага и выйдя из повиновения родителям, при приобретенных дурных навыках молодежь скоро привыкает к праздношатайству, распущенности и делается хулиганами».

Революция 1917 года положила начало трагические событиям. Первым пострадало приходское кладбище, оно было закрыто и поругано еще в 1925 -1926 г.г., тогда же была разобрана и церковная ограда. Во второй половине 1928 года Черевковский райисполком, согласовав свои действия с вышестоящим руководством, начал подготовительную работу по ликвидации приходских храмов. В 1931 году решили снять с колокольни ненавистный им крест. В 1932 году специально прибывшая из г. Котласа бригада сбросила колокола с церковной звонницы. Тогда же, в начале тридцатых годов в целях дальнейшего «просвещения темных масс» храм Успения Пресвятой Богородицы просто-напросто разобрали на бревна, которые использовали для строительства на том же месте здания новой школы, открывшейся в 1936 году. А в знак глумления над всем святым, для пущей наглядности в фундамент строившейся школы были уложены собранные с приходского кладбища каменные надгробия с могил уважаемых земляков. И всё же, несмотря на все ограничения и напасти последних лет, черевковская приходская община продолжала свою деятельность. Вопреки желаниям местных безбожников богослужения в Троицком храме не останавливались и совершались практически ежедневно. Тогда в начале 1937 года Архангельский облисполком с подачи своих черевковских коллег предпринял попытку закрыть Троицкую церковь по причине её «ветхости» и «непрочности». Местные власти и сотрудники НКВД сфабриковали уголовное дело против бывшего тогда настоятелем Троицкой церкви протоиерея Николая Ивановича Кирикова и всего приходского актива. 25 сентября 1937 года Кирикова арестовали и после скорого суда отправили в «исправительно-трудовые лагеря». Оставшаяся без духовного окормления община оказалась фактически обречена.
Не теряя времени даром, черевковские безбожники в 1938 году приступили к его разрушению. Главный удар пришелся на церковную звонницу, в короткий срок разобранную до самого основания. Кирпич оставшийся от нее новая власть использовала на местные «стройки социализма», а большей частью для ремонта дороги, так как основная масса «полученного» материала была колотой. В связи с отсутствием ожидаемого экономического эффекта дальнейшее разрушение храма было прекращено, и безбожники наконец-то отступились от него, решив использовать здание церкви «более практично». Решением президиума Архангельского облисполкома от 27 июля 1939 года за № 305 поруганный и полуразрушенный к этому времени Троицкий храм «по ходатайству» местных активистов официально закрыли. Оставшийся «культинвентарь» было предписано уничтожить, а здание самой церкви передать Черевковскому сельсовету для использования под овощехранилище и школьные мастерские. Летом 1965 года была предпринята очередная попытка разобрать церковь на кирпичи. В результате чего были разрушены церковная трапеза и частично Ильинский придел. В 70 – 80 г.г. в главном храме, окна которого были заделаны деревянными иконами, размещался склад, в Никольском приделе слесарные мастерские Черевковской средней школы, а у левой алтарной стены устроен общественный туалет.